Проблема с бессилием и горем такого масштаба в том, что сделать, как правило, ничего уже нельзя. От этого заливает чувствами так, что трудно дышать. Когда мне трудно дышать, я ищу заземления. Спокойные и чёткие инструкции о том, как на эту тему разговаривать с детьми – хорошее заземление. Предлагаю этот метод и вам. Потому что разговаривать, похоже, так или иначе придётся. Не об этом – так о чём-нибудь другом.

В отличие от многих других разговоров, этот разговор нельзя назвать прямо уж обязательным для всех детей. Если вокруг вас в данный момент всё относительно мирно и спокойно, если ребёнок вообще не смотрит телевизор и новости, если ему неоткуда услышать про трагедию – то, возможно, у вас не будет нужды в объяснениях прямо сейчас. Но момент, когда нужно будет поговорить, рано или поздно наступит. Опросы показывают, что даже дети, которым узнавать о трагедиях неоткуда, как-то ухитряются что-то узнать. Возможно, слышат обрывки разговоров взрослых, возможно, читают про непонятные им события в интернете. Возможно, что-то им рассказывают другие дети, узнавшие неизвестно где и неизвестно что. В общем, не угадаешь.

Ещё одна проблема в том, что любая информация о чём-то угрожающем выглядит в глазах ребёнка жутко и пугающе. Да мы и сами-то дико пугаемся и впадаем в эмоциональный паралич, даже если нас лично ничего не касается — что уж говорить о детях! Поэтому лучше всё же поговорить, так как дети чувствуют наши переживания в любом случае, и лучше дать объяснения. А в каких-то ситуациях говорить нужно обязательно, чтобы снизить риск психологической травмы и дать выход тревоге. Например, если что-то случилось рядом, если ребёнок услышал что-то и не может с этим справиться, если что-то произошло со знакомыми или родственниками – во всех этих случаях этот мануал вам поможет сориентироваться.

Как понять, надо говорить прямо сейчас или нет?

Попробуйте прозондировать почву – задайте несколько вопросов типа:

• Слышал/а ли ты что-то о…?
• Что ты и твои друзья думаете о том, что происходит в …?
• Ты случайно не в курсе, что произошло в …?
• Ты знаешь, что такое …?
• А вот мы с тобой смотрели фильм про…, что ты думаешь о…?

Читать далее →

Давно хотела написать о неочевидных признаках тревоги у детей. Дело в том, что есть как бы верхний слой симптомов – страхи, беспокойство, стеснительность и т.д. Их легко заметить и интерпретировать, в т.ч. родителю. И есть определённые признаки, которые сами по себе не наводят на мысли о тревоге. Но они тоже про тревогу. Какая связь? Исследования показывают, что есть признаки общей повышенной чувствительности, лабильной нервной системы и возбудимого типа темперамента у ребёнка, которые статистически часто связаны с тревожностью. Такая вот сложная система. Так что эти признаки важно знать, потому что чем раньше тревожность будет распознана, тем легче её скорректировать.

Итак, неочевидные признаки детской тревожности:

1. Переборчивость в еде.

Многие дети привередливы, многие дети не хотят есть определённую еду. Но тревожные дети выводят это на новый уровень. Гораздо легче сказать, что они едят, чем что они не едят (достаточно типично для тревожного ребёнка есть всего 4-5 продуктов). Их может вырвать, если что-то из «несъедобного» случайно окажется в их еде или на столе. Они почти никогда не пробуют новое. Они придирчивы к текстуре еды, могут не есть «свой» продукт, если он «неправильно» приготовлен. Могут вообще отказаться есть, если какой-то «не тот» продукт коснулся их тарелки, или даже просто присутствует по соседству (пахнет, его видно, ест родитель и т.д.).

2. Много требований и претензий к одежде.

Примерно то же, что и с едой. То колет, это натирает. Это не подходит под то. Какой-то предмет одежды тревожные дети отказываются носить вообще, даже если это чревато перегреванием или замерзанием. Изобретают сложные схемы одевания и раздевания, сочетания вещей. Читать далее →

Продолжаю писать статьи о том, как объяснять детям разные сложные штуки. Вчера целый день писала, как объяснять детям про отсутствующего папу. Вообще-то сначала хотела писать не про папу, а про родителя, чтобы гендерно-нейтрально и без дискриминации. Даже статистику собрала, и по мамам, и по папам. Увы… родителя никак не выходит. Да, мамы тоже бросают детей и уходят из семьи, мамы тоже умирают, пропадают и так далее. Но папы это делают во столько раз чаще, что места нейтральности не остаётся. Вот, поглядите сами.

Прежде всего, в каком проценте случаев дети остаются с отцами, а не с матерями? По данным множества экспертов и судебной статистики, в 2015-2016 гг. с отцами остаётся 5-6% детей, что в два раза выше показателя за предыдущие 15-20 лет. Тогда с отцами после развода оставалось всего 2-3% детей.

Но, может быть, просто суды привыкли выносить решения в пользу матери, а не отца? Может быть, отцы хотели бы взять детей после развода, но им не дают?

Та же статистика говорит вот о чём: количество исков, в которых отец просит оставить детей с ним, либо не согласен с просьбой матери оставить детей с ней, составляет от 7 до 11% всех разводных исков пар с детьми (Обзоры судебной практики по делам о воспитании детей, 2016 г.). Несложно подсчитать, что если отец озвучивает суду желание жить с детьми, у него есть 40-60% шансов на успех (при определённых условиях со стороны матери — об этом см. ниже). Правда, пока это не очень влияет на поведение отцов при разводе, и тенденция так и сохраняется 1:9.

Что же касается «пропадания» отцов после развода, я бы хотела привести тут данные опроса, проведенного социологами М.-Ф. Валетас и Л. Прокофьевой среди большого количества разведённых пар, в которых дети проживают с матерью (1993-1999 г.). Согласно данным матерей, 34% отцов вообще не встречается с детьми (отсутствует), 42% видится с ними раз в месяц или реже (практически отсутствует), и 24% встречается с детьми раз в 1-2 недели или чаще (присутствует). Отцы из того же опроса всё это и сами признают, слегка занижая или завышая цифры матерей, но в целом не очень сильно. Количество встреч разведённых отцов с детьми неуклонно уменьшается с каждым годом (в т.ч. и тех, кто видится регулярно), и почти прекращается в случае, если женщина повторно выходит замуж или меняет место жительства.

Теперь рассмотрим статистику по матерям, которым после развода суд не оставляет детей (как мы помним, это 5-6% всех исков). Читать далее →

Как бы вы объяснили смерть тому, кто младше трёх лет? Большинство взрослых сами напуганы тем фактом, что однажды мы перестанем существовать и жизнь продолжится без нас. Так как же может понять эту идею тот, кто ещё боится пылесоса?

В марте 2006 моя жена Эмма умерла от распространенного рака груди. Ей было 37 лет. Нашему единственному сыну Дугласу было без одного месяца три года. В суматохе, окружавшей это событие, я даже не помню, сказал ли ему о смерти его мамы, хотя, наверное, всё-таки сказал в какой-то момент. Но на следующий день после похорон все разъехались по домам, и мы остались одни. Началась моя жизнь как отца-одиночки, и я знал, что у моего сына будет куча вопросов.
Читать далее →