Давала развёрнутый комментарий для Вандерзин на тему того, что вербальный запрос согласия на секс и на разные действия во время него приводит к пропаданию желания. В их материале из всего комментария в итоге осталось одно предложение, так что я, пожалуй, целиком сейчас его приведу — чтобы не затерялось. Автор вопросов — Татьяна Никонова, Sam Jones Diary.
1. Можно ли сказать, что отказ запрашивать разрешение на секс на самом деле исходит из более общего запрета на такую коммуникацию? И что попытки объяснить, почему спрашивать не надо (“не будет тайны и интриги”, “пропадет возбуждение”), на самом деле — попытки рационализировать уже имеющийся запрет, а не личный выбор? Или тут действуют какие-то другие механизмы?
Мне кажется, тут могут действовать несколько механизмов (причём, независимо от пола, сексуальной ориентации, предпочитаемой роли в сексе и пр.):
- страх или нежелание столкнуться с фактом, что активное согласие и удовольствие у партнёрши будет в куда меньшем проценте случаев, чем казалось благодаря отсутствию явного “нет“;
- нежелание дополнительно напрягаться и добавлять к устоявшемуся сексуальному поведению и сценарию ещё что-то, требующее усилий;
- недостаток эмпатии или контакта со своим телом, недопонимание собственных тонких механизмов развития возбуждения, приятных ощущений и сексуального желания в целом;
- устойчивой идеи, что такая коммуникация «убьёт всё настроение», хотя по факту для многих она, наоборот, только подогреет возбуждение, или же ничего не изменит (и уж тем более, можно постепенно поменять отношение к этой коммуникации даже в массах, если постоянно повторять, что она нормальна и может быть дополнительным элементом сексуальной игры);
- того, что люди представляют такую коммуникацию как что-то максимально сухое и формальное, вроде постоянных проверок каждые 30 секунд, всё ли сейчас идёт по согласию (возможно, оттого, что не умеют это делать иначе, а возможно, просто не пробовали).
2. Что такое романтика, которая разваливается от нескольких слов вроде “можно тебя поцеловать”? Это что-то такое, что происходит само, но с движущей силой в виде одного человека, обычно мужчины? Почему?
Думаю, это слово, объясняющеё то, что описано выше 🙂 Хотя, возможно, некоторые люди (не обязательно мужчины) связывают романтические поступки и обстановку только со своей инициативой, без необходимости что-то спрашивать у партнерши. Это уже последствия патриархата в целом, а не только в области секса.
3. Можно ли сказать, что изнасилования проще скрывать, если нет общественной нормы на запрос согласия от партнера? Появляется ли серая зона, не дающая пострадавшим заявлять, а насильникам определять свои действия как насилие?
Я бы сказала, появляется зона, где легко не думать о своих действиях как о насильственных.
Отсутствие вербально выраженного согласия даже полицию и судей ставит в такое положение, когда им приходится опираться на знаки и признаки, которые могут быть истолкованы как угодно. И часто эти знаки толкуются в сторону привычной культурной нормы. Например, известный факт, что у женщины может выделяться смазка в процессе насильственного полового акта, может быть истрактован как невербальное согласие, и часто так и происходит. Так что да, отсутствие такой общественной нормы помогает и людям, склонным к насилию в сексе, и тем, кто совершенно не планировал никого насиловать и оскорблять, но не смог (или не пытался) понять, что происходит что-то не то.
4. У многих в фантазиях существует сценарий случайной встречи двух незнакомцев, которые ничего не обсуждают, а просто приступают к сексу и потом пропадают. Это как-то связывает молчаливый подход к сексу и “магию чистого секса”, где-то за пределами обыденной жизни? Можно ли сказать, что это попытка выйти за пределы повседневности? Или такой она становится только в фантазиях или в определенном контексте (свингер-клубы, секс-вечеринки, просто пьяный секс в ночных клубах и тд), а в обычных отношениях на любой стадии это уже другой процесс, к выходу за пределы повседневности отношения не имеющее?
Ну, фантазировать можно много о чем. Многие, например, фантазируют о том, что их насилуют, это тоже один из распространённых эротически-фантазийных сценариев. Только в фантазиях мы обычно представляем всё-таки что-то хорошее и возбуждающее для себя (в насильственном сексе таковой часто является покорность, пассивность и подчинение другому, который всё же ведёт себя достаточно бережно). Реальные же изнасилования этого могут и вовсе не содержать, зато происходят с болью, унижением, телесными повреждениями и пр. Так что, фантазии (о чём бы то ни было) — это фантазии, мотив у них может быть любой, но с поведением в реальности они, по идее, не должны быть связаны.
5. Мы вообще в состоянии признать существование того, о чем не говорим?
Зависит от степени осознанности человека и общества. Я бы на сегодняшний день сказала, что скорее нет, чем да.
6. Есть ли разница между молчаливым напором в начале отношений, когда согласия не спросили, и молчаливым же подходом к сексу в браке или продолжительных отношениях, особенно когда люди живут вместе? В чем разница? В том, что есть какой-то уговор (возможно, тоже молчаливый) о том, что секс предоставляется, или с тем, что партнер дает понятный телесный фидбек, что он не против (например, один занят своими делами, другой пристает, первый может или пойти навстречу, или отпихнуть, и обе ситуации могут быть для обоих оказаться совершенно бесконфликтными)?
Очень зависит от конкретных отношений в паре — для кого-то и молчаливый напор в начале, и молчаливый подход к сексу в браке будет совершенно ОК, а для других и то, и другое будет неприемлемо и неприятно, вне зависимости от «стажа». В целом, конечно, в долго существующих парах вырабатывается какой-то телесный язык и привычная коммуникация, в процессе секса это тоже работает. Но обычно в таких парах нет никакой проблемы сказать словесно о том, что нужно или не нужно, если телесный язык дал сбой.
7. Что могут делать родители, чтобы объяснить детям, насколько важно активное согласие — и давать, и получать? Как мы можем сами в своих отношениях развивать другие коммуникационные модели? На что можно опираться?
Родители могут
- объяснять про согласие и отказ через живые примеры (не про секс), что приятно, что неприятно и пр. на людях, на животных — дети понимают суть уже лет с двух;
- сами давать пример, т.е. не соглашаться на нежелательную телесную коммуникацию, и не настаивать на ней, если ребёнок не хочет (сюда же входит защита права ребёнка на отказ в случае назойливых бабушек и дедушек, которые выросли при других общественных нормах и желают тискать детей).
8. Существует какое-либо нейробиологическое обоснование пропадания желания из-за необходимости согласовывать? Или это просто непривычный паттерн и поэтому приходится слишком много думать и отвлекаться?
За речь и за сексуальное возбуждение отвечают разные области и функциональные зоны в мозгу, поэтому некоторым людям правда сложно вменяемо разговаривать, понимать вопросы и пр. во время сильного возбуждения (от пола не зависит). Это связано с тем, что «нервная доминанта» принадлежит другой зоне, — и если переключиться, возбуждение может временно уменьшиться. Но думаю, что это поправимо практикой, поиском простых и возбуждающих способов запроса согласия, для которых не нужно решать уравнения в уме.
Общий вывод, который я сделала во время отвечания на эти вопросы, вот какой.
Почему-то большинство людей при обсуждении этой темы представляют себе только положительный сценарий, когда всё хорошо и так, — в этом случае запрос вербального согласия действительно может вызвать неловкость и сложности, и тогда, возможно, действительно у кого-то он «убьёт настроение», романтику и всё такое прочее. Но эта идея про вербальное согласие возникла не для хороших сценариев, а для предотвращения плохих. Так же как и правила перехода дороги возникли для того, чтобы снизить риски быть сбитым машиной, а не для увеличения количества радости.
Если без шуток представить себе сценарий, где с вами внезапно совершают действительно неприятное, болезненное или унижающее сексуальное действие (или вы по незнанию совершаете такое с партнером/партнёршей), то речь уже не будет идти ни о какой романтике и возбуждении у того, на кого это действие направлено. Зато если перед этим успеть задать вопрос, можно ли, и получить ответ «нет» — то вы имеете шанс романтику и возбуждение сохранить, сделав что-то другое, на что есть согласие. Или не делая ничего. То есть, эта идея про согласие — она, наоборот, должна увеличить количество положительных сексуальных взаимодействий. Так вижу.