Статья является дополнением к «Как воспринимать критику. Мануал«.

Жёсткое Супер-Эго, оно же Внутренний Критик.

Не буду полностью повторять уже написанную статью про Внутреннего Критика (Кулинарная книга самоедения), скажу кратко: основные задачи психотерапии здесь – это интеграция Критика в вашу психику, присвоение его и признание его функций, одновременно — выращивание ему в противовес Доброго Родителя, которым сначала будет терапевт, но потом свой Добрый Родитель появится и у вас в голове. Как правило, это минимум год работы в терапии, иногда нужно 2-3 года и более (зависит от того, насколько всё плохо вначале, от ваших ресурсов и от темпа изменений).

Психологическая травма

Некоторые травмы удачно капсулируются и не требуют помощи по многу лет, иногда всю жизнь. Отсюда пошло распространённое мнение, что к специалисту с этим идти не обязательно – заживёт, как и любая травма. Нередко так и происходит. Но это жизнь, в общем, под дамокловым мечом – ресурс-то ограничен, и в любой момент ваши текущие тяготы и стрессы могут прорвать эту капсулу.

Психотерапия, на мой взгляд, является самым эффективным и самым быстрым способом избавиться от этого дамоклова меча. Под избавлением я имею в виду проработку травмы: (упрощённо) встречу с ней, реконструкцию, проживание в безопасных условиях и с сильным ассистентом (терапевтом), признание ущерба и твёрдую опору на имеющиеся ресурсы. По срокам – если работать только над травмой, то обычно в течение 20-40 встреч уже будут заметны изменения.

Нарциссизм

Человек с нарциссическим радикалом на самом деле нуждается в адекватной критике БОЛЬШЕ, чем люди, не испытывающие с этим проблем – потому что это способ встретиться с собой-реальным и построить твёрдое внутреннее «Я» на месте пустыни. Но пока критика ранит, эта нужда обречена. В терапии как раз и происходит встреча с собой, в безопасных условиях, в отношениях с принимающим человеком, который может увидеть и принять вашу боль. Это небыстрый процесс – в зависимости от выраженности нарциссизма, может потребоваться от 1 до 4-5 лет.

Читать далее →

Чем больше работаю, тем больше начинаю подозревать, что настоящая терапия происходит абсолютно независимо от того, что в данный момент говорится ртом. Исцеление идёт где-то глубоко в бессознательных слоях, совершенно игнорируя терапевтические направления и школы, сертификаты, дипломы, специализации и всю сопутствующую энтропию. И единственное, что нужно для начала исцеляющего процесса — чтобы два человека хорошо совпадали.

Всё.

Это, кстати, абсолютно объясняет тот феномен, что небезопасные и странные терапевты могут прекрасно кому-то помочь. А просто вот кликнуло, и больше ничего не было нужно.

И это объясняет также, почему собственная личная терапия и супервизия расширяют рамки помощи конкретного терапевта. А с ним просто всё больше человек могут совпадать. Потому что форма личности, требующая больших затрат энергии на поддержание, после личной терапии начинает стремиться к более простой и низкоэнергетичной. К шарообразной, например, под которую у многих есть паз и розетка.

(это и не только для терапевтов работает).

Вот эта запись на прошлой неделе прыгала на меня из каждого утюга, и я хочу её дополнить. Мне искренне жаль разочаровывать любителей эффектных обобщений, а также тех, кто узнал в схеме себя и был рад. Но кое-что нужно сказать.

1. Близкие отношения, в принципе, все строятся частично на невротической основе, потому что их создают живые невротические люди – неважно, кто из них с терапией, а кто без. Функция терапии – вовсе не воздвигать под людьми пъедестал разочарования, с высоты которого видна «поверхностность всех текущих отношений с теми, кто не в клубе». Это уже получается не терапия, а почёсывание ЧСВ (нелечебное). А уж когда собственное прошлое вызывает чувство легкого ужаса, смешанного с неловкостью – это глубокий провал в принятии и самоподдержке, тоже не лечебный ни фига.

2. Бешенство и злость людей, которым впервые предъявляются ваши личные границы и потребности, — конечно, неприятная штука. Но большинство этих людей так реагируют не со зла, а потому что привыкли и было удобно. Люди хотят бороться за свой комфорт, так же, как и вы. Грустно, но не смертельно и в ряде случаев преодолимо, — если конечная цель не в создании Драмы, конечно. Как правило, действительно близкие отношения выдерживают проверку границами и потребностями, и постепенно могут быть отрегулированы как надо. Потому что они ценнее, чем большинство поводов для ссор.

3. Попытки стать новым человеком (что в терапии, что без неё) всегда приводят к потерям тех людей из окружения, кому этот новый человек не подходит. Это грустно, потому что нас, таких свеженьких, хороших и честных, вроде как отвергают. Есть одно «но». Пока вы были предыдущим человеком, до терапии — вы ТОЖЕ теряли всех тех людей, кому этот предыдущий человек не подходил. Это происходит постоянно. Любая версия нас кому-то не нравится, и они отваливаются, и пропадают с радаров. Не меняемся – одни отваливаются, меняемся – другие отваливаются. А новые приходят. А часть адаптируется и остаётся. Так что терапия не отпугивает от вас нехороших друзей, она лишь подсвечивает естественный процесс.

4. У вас могут обостриться отношения с партнёром (см. пункты 1, 2 и 3), но такого правила, чтобы они с высокой вероятностью закончились, нет. Не у всех людей есть проблемы с партнёрами, не у всех терапевтический запрос связан с отношениями, не у всех отношения построены на какой-то плохой базе. В целом, качественные изменения в терапии возможны тогда, когда человек может позитивно «использовать» своё окружение, и оно достаточно поддерживающее, чтобы позволить ему это. Если это правило работает – то отношения выдержат. Они же ценнее, чем большинство поводов для ссор, помните?

5. Я поняла, в чём дело. У меня просто аллергия на драму. «От вашего привычного образа жизни не останется камня на камне» — это драма. Реальность гораздо более серая и нудная: то, насколько изменится ваша жизнь, зависит от уровня ваших повреждений, от вашего запроса и от того, с какими стартовыми условиями вы пришли. Например, если у вас пограничное расстройство, при этом ваше окружение небезопасно и токсично, так как примагнитилось именно на эту «пограничность» либо даже сформировало её — тогда да, есть шансы на тотальные изменения, когда вы будете выздоравливать. Если же вы средний, обычный человек, пришли работать с самооценкой или там с тревогой, ваше окружение тоже среднее и обычное, и с работой всё в порядке, и с друзьями – ну с чего тогда «камня на камне»-то? Решите свой запрос и уйдёте с миром. Но если хочется драмы, то можно и с камнями поэкспериментировать, конечно.

6. А вот пункт про счастье комментировать не буду. Не хочу ни за кого говорить. Сами за себя говорите 🙂

Ответ на присланный вопрос:

Несколько лет назад у меня диагностировали неизлечимое заболевание — состояние, при котором зрение неминуемо ухудшается. Это дало толчок развитию множества страхов: страха перед будущим, перед любыми, даже самыми простыми, задачами, перед общением с незнакомыми людьми и проч. Сейчас я рассматриваю психотерапию как один из способов со всем этим справиться, но опять же боюсь, в первую очередь, потому что не знаю, чего именно от нее ожидать. Не могли бы вы описать в самых общих чертах, как строится работа психотерапевта в подобных случаях? Я читала у вас в жж, как обычно проходят консультации — сейчас же мне интересно, существуют ли какие-то особенности терапии с инвалидами и, если да, в чем именно они заключаются.

У терапевтической работы с людьми с особыми потребностями, действительно, есть специфика. Она заключается в том, что кроме «стандартных» запросов про себя и окружающих (условно стандартных, конечно – так как все люди уникальны и их запросы тоже) – красной нитью через всю терапию проходит тема болезни/инвалидности. По сути, жизнь многих таких людей – это постоянная, неочевидная другим, борьба. Попробую перечислить то, что имеет смысл учитывать терапевту в связи с этим (немало!). Буду писать от имени клиента, чтобы не усложнять падежи и пр.

1. 1. Степень принятия и интеграции болезни. Промежуточные фазы: отрицание, гнев, торг, депрессия. Болезнь как часть меня, как то, что сделало меня таким, какой/ая я есть. Принятие другими людьми (в т.ч. близкими) моей болезни и меня вместе с ней.
   2. Стыд за болезнь и за её последствия, в т.ч. физические и социальные ограничения, внешний вид, психические особенности и потребности. Стыд близких людей за мою болезнь и моя реакция на это.
   3. Вина за болезнь и за её последствия, в т.ч. физические и социальные ограничения, внешний вид, психические особенности и потребности. Вина за своё «неудобство» для других. Попытки компенсировать эту вину. Вина близких людей за то, что они здоровы, а я нет, и моя реакция на это.
   4. Ощущение себя уродом, неполноценным, дефектным и пр. Ощущение, что другие люди считают меня уродом, неполноценным, дефектным и пр., и моя реакция на это.
   5. Зависть к здоровым людям или к тем, кому легче. Переживание того, что некоторые вещи никогда не будут такими, как у них.
   6. Отвращение к себе или к проявлениям болезни. К самой болезни. Отвращение других людей или возможность такого отвращения, моя реакция на это.
   7. Ощущение своей непривлекательности или непригодности для отношений в связи с болезнью или её последствиями (любые отношения – в т.ч. дружеские).
   8. Глубокое проживание своих отличий от других людей – как изнутри, так и обработка «входящих сигналов», говорящих об этих отличиях.
   9. Ощущение себя хуже других из-за болезни, недостойной, плохой. Поиск причин этого ощущения. Моя реакция на подобные сообщения или действия от других (например, дискриминацию).
   10. Всё, что связано с телом и его изменениями, связанными с болезнью. Принятие тела, любовь к нему, забота и учёт его особенностей, секс, еда, физиология. Понимание, что тело не плохое/негодное, оно просто другое.
   11. Работа с социальным прессом: поиск настоящей себя среди множества установок и ожиданий общества от человека с такой болезнью. Трудности следования своим потребностям. Реакция на вторжения и избыточную заботу/контроль от других, в т.ч. близких.
   12. Страхи и тревоги, связанные с болезнью, своей беспомощностью, взаимодействием с другими людьми, зависимостью и пр.
   13. Если болезнь не врождённая (и иногда, даже если врождённая) – то проработка травмы от неё, заживление ран, опора на ресурсы, построение «линии времени» в будущее.
   14. Копинг-стратегии и внутренняя картина болезни. Психообразовательная работа о том, как бывает и как может быть. Коррекция вредных и болезненных стратегий.
   15. …

Очень много всего. Думаю, этот перечень далеко не полный, а из полного вполне может выйти целая книга. Кстати, такой подход может работать и в случае любой другой значимой темы в жизни клиента или пациента, которая связана с его самоощущением, идентичностью и которая проникает во все сферы его жизни. Если у меня есть читатели, которые имеют дело с такими темами, — попробуйте примерить эти 14 пунктов на себя, заменив слово «болезнь» на своё. Ну как? Есть что-то общее?

Что же касается чисто технических особенностей работы, например, с незрячим человеком, или с человеком в инвалидной коляске, или с глухим (так тоже бывает!) — то тут всё намного проще: конечно, терапевт не будет предлагать незрячему порисовать, а человеку на коляске — встать и походить. Терапевт обязательно подстроится к особенностям любого пациента, к тому, что ему доступно, а что нет, и будет это всегда учитывать в своих интервенциях. Ну, хороший терапевт это делает просто по умолчанию для всех.

Интересный вопрос задали.

Какими силами, или, точнее, методами — психолог может работать не просто с клиентом, но, например, с абьюзером, преступником, агрессором? Для простоты можно взять случай, когда человек сам пришел к специалисту, его дела с законом движутся своим чередом (нет вопроса сокрытия преступления или продолжающейся агрессии в семье), человек хочет работать со своим характером.

Это хорошо, что есть возможность взять «для простоты», потому что в жизни, конечно, среди абьюзеров редко встречаются желающие работать с собой. Связано это в основном с тем, что сам факт насилия над другими, и его обработка психическими защитами — происходят так, чтобы исключить осознавание личного вклада в ситуацию. И поэтому основной вариант, по которому во многих странах преступник или абьюзер может попасть на терапию — это решение суда. Насколько я знаю, в США, к примеру, есть возможность выбрать — тюрьма или терапия. У меня среди френдов должен быть как минимум один психотерапевт, работающий в пенитенциарной системе — пожалуйста, поправьте, если ошибаюсь.

Так вот, возвращаясь к варианту, взятому для простоты. Чтобы определить средства и методы работы, нужно сначала определить общие цели. Это главное в любой терапии, и терапия абьюзера — не исключение. Общие — это значит, те, в которых и я, и клиент сойдёмся. То, что мы оба будем видеть как пространство для изменений, в котором мы оба согласны работать.

Обычно общая цель — это некий синтез тех целей, которые видит клиент (и которые нередко маловыполнимы в таком виде) — и тех, которые видит терапевт, исходя из знаний о пациенте и диагностических гипотез (но могут быть вообще непонятны клиенту).

Как это выглядит на практике?

Возьмём пример: муж-абьюзер бьёт и тиранит жену. Меняться он особо не хочет, его в себе всё устраивает, и вообще «она сама виновата». Жена подала заявление, мужа привлекли (малореальный пример, но пусть). Муж поимел от этого много проблем. И теперь хочет, чтобы этих проблем больше у него не было, чтобы ему больше не угрожала тюрьма. Всё.

Довольно типичный случай, и надо сказать, уже неплохо, если есть хотя бы такая мотивация и готовность что-то инвестировать в эту цель. Начинаем разговор. Чтобы не иметь проблем с законом, нужно его не нарушать — это клиент понимает. Но она же «сама виновата», «провоцирует», а он злится до крайней степени и полностью теряет контроль над собой. Здесь уже есть две интересные области для целей — если начать выяснять, чем именно его «провоцируют», то может выясниться, например, что он патологический ревнивец и контролёр. Или она как-то так язвительно разговаривает, что он чувствует себя лузером. А есть повод ревновать или чувствовать себя лузером, или не особо? Да фактически-то нет, но всегда был такой и кучу проблем с этого имел с людьми (а уж они с ним…). Вот, это уже можно обозначать как первую проблему и выводить общую цель: изучить, откуда взялась такая склонность к ревности (или к ощущению своей ничтожности) и что-то попробовать с ней сделать. Клиент согласен? Да. Терапевт согласен? Да.

Вторая часть — приступы злости и полная «потеря берегов» во время их. (Да, кстати, потеря контроля над ситуацией — то, что часто беспокоит абьюзеров, не всегда это осознанное беспокойство, но часто оно так или иначе есть) А давно ли такие приступы? Да буквально с детства, наверное, наследственное — батя такой же был. Хм, батя, значит. Бил, небось? Ох, и бил, и бухал, и из дома выгонял с мамкой и младшими.

Потенциально — тут есть травма, возможно, не одна. Возможно, есть пограничная личностная организация — а значит, потеря ментализации и неспособность быть в сильных чувствах, не закручиваясь в них — как следствие. Тогда цель, понятная для клиента, может звучать так: то, что вас в детстве били и выгоняли, могло повлиять на ваш характер, потому что вам просто пришлось стать таким же жёстким и агрессивным, как отец. Ведь другого образца просто не было, так что злость просто заливает вас, как океан, и всё. Мы можем с вами поговорить об этих прошлых случаях, а ещё поучиться разным новым способам взаимодействия друг с другом и тому, как можно сохранять голову в вихре сильных чувств. Может быть, что-то из этого вам подойдёт и вы сможете это использовать в жизни.

Клиент согласен? Да. Терапевт согласен? Да.

Уф, многабукв получилось. На самом деле, можно, конечно, целый трактат написать, очень много нюансов и вариантов. Попробую подытожить

Cилы и средства терапевтической работы с абьюзером и преступником — это:

(1) образовательные (обучение формам взаимодействия, информация о неизвестном и пр.),
(2) собственно длительные безопасные отношения с терапевтом (и все возможности, которые это даёт),
(3) работа с травмой, если есть травма,
(4) сфокусированная работа с глубокими личностными изменениями (пограничное расстройство и пр., в зависимости от конкретики),
(5) немаловажная часть — работа с агрессией клиента, направленной на терапевта (в рамках, конечно) — так как возможность её разместить снимает нагрузку с его обычных «мишеней»,
(6) и так далее.

Если я что-то забыла, дополняйте и задавайте вопросы. И вот ссылка есть интересная, там много всего по теме.