Перевод статьи P. Fonagy и A. Bateman

«Mentalization based treatment for borderline personality disorder»,

World Psychiatry. 2010 Feb; 9(1): 11–15.

 

Пограничное расстройство личности (Borderline personality disorder, BPD) – это серьёзное и сложное заболевание, которое характеризуется существенными трудностями в регуляции эмоций и контроле импульсов, нестабильностью в отношениях и в самооценке (1). Это расстройство – большая проблема здравоохранения, поскольку оно связано с суицидальными попытками и актами самоповреждения пациентов, что, в свою очередь, является фокусом работы для служб охраны психического здоровья. Повторяющееся суицидальное поведение встречается у 69-80% пациентов с BPD, а уровень самоубийств, по оценкам, достигает 10% (2).

BPD – это общее состояние, которое, как считается, встречается в мире с частотой 0.2-1.8% генеральной совокупности (3). В клинических выборках этот показатель выше. Moran с соавторами (4) пишет о показателе 4-6% среди людей, обращающихся за медицинской помощью в первичное (амбулаторное) звено, и предполагает, что пациенты с BPD посещают врача чаще, чем здоровые. Chanen с соавторами (5) сообщает о показателе в 11% среди подростков, обращающихся в амбулаторное звено, и 49% среди пациентов стационара. Наиболее высокий показатель распространенности BPD был зарегистрирован на выборках пациентов, нуждающихся в интенсивной медицинской помощи, вплоть до 60-80% среди пациентов судебно-медицинских служб (6–7).

Высокие показатели распространенности и повышенный риск суицида среди пациентов с BPD приводят нас к неоспоримому аргументу в пользу того, что должно быть разработано эффективное, широко доступное лечение этого расстройства. Несмотря на то, что несколько подходов к терапии BPD были признаны эффективными с помощью рандомизированных контролируемых исследований, необходимость специальных обучающих тренингов для персонала и связанная с этим недоступность лечения для большинства пациентов остаются поводом для беспокойства. Терапия, основанная на ментализации (Mentalization based treatment, MBT) была разработана с учётом этого. Подход требует относительно небольшого дополнительного обучения на базе обычного образования в сфере психического здоровья; в исследованиях метод был реализован обычным персоналом клиник, в основном, медсёстрами, после короткого тренинга и с умеренной экспертной супервизией.

ЧТО ТАКОЕ МЕНТАЛИЗАЦИЯ?
Читать далее →

Андрей Пежич, всемирно известная андрогинная модель, сделал операцию по изменению пола и стал женщиной, добавив букву «а» к паспортному имени. По словам Андреа, осуществилась мечта всей её жизни. Она всегда знала, что является женщиной, но её тело, точнее, некоторые его части — не соответствовали этому ощущению. Операция была сделана в начале 2014 года, и сейчас Андреа впервые начала говорить об этом публично. «Я чувствую себя хорошо», — сказала она на одной из конференций, и то, что это так и есть, было совершенно очевидно.

Ниже — мой перевод абсолютно прекрасного интервью Андреа, оригинал тут. Об операции, о трудностях жизненного пути модели-трансгендера, и о том, почему, в конце концов, она почувствовала себя готовой открыться всему миру.

— Кто вы?

— Я женщина.

— Кем вы были до того, как сделали операцию?

— Я рано поняла, кто я есть на самом деле — примерно в 13 лет, когда прочитала об этом в интернете — так что я давно знала, что «переход» (transition), превращение в женщину — это то, что мне нужно. Но тогда это было невозможно, так что я оставила эту идею. Андрогинность стала для меня способом выражать феминность без дополнительных объяснений окружающим. Особенно, моим сверстникам — которые не понимали слов типа «транс» и «гендерная идентичность». А потом началась модельная карьера, и я стала андрогинной моделью-мужчиной — это много значило для моего развития и самоисследования. Но я всегда помнила, что, в конечном счёте, моя главная мечта — стать женского пола. Я не была готова об этом говорить публично, потому что боялась, что меня не поймут. Я не знала, буду ли я всё ещё нравиться людям после этого. Но сейчас я делаю этот шаг, потому что я уже старше — мне 22, и я думаю, моя история может помочь другим. Моя цель — показать человеческое лицо среди всей этой борьбы, и я чувствую себя ответственной за это.

— Похоже, ваша идентичность была устойчивой с ранних лет. Было ли трудно расти в теле мальчика?

— Гендерная дисфория — это непросто, в основном, потому, что люди её не понимают. Большую часть детства я предпочитала девчачьи вещи, не зная, почему. Я не знала, что этому есть объяснение. Я не знала, что есть связанные с этим возможности.  А затем я пережила период всего «мальчишеского», с 9 до примерно 13 лет. Я пыталась быть нормальным мальчиком, потому что думала, что весь мой выбор — это стать геем или гетеросексуалом, и то и другое — мужского пола. Я вовсе не чувствовала себя геем, но не предполагала, что есть какие-то другие варианты — до 13 лет, когда впервые узнала из интернета о сообществе транссексуалов. Узнала, что есть врачи, медицинская помощь, исследования — это открыло мне глаза. С этого дня я знала, что делать.

— Некоторые люди считают, что операция по изменению пола сродни пластической хирургии. Вы можете немного об этом рассказать, объяснить, почему это не так?
Читать далее →